IX

     Смерклось. Тишиной сковалось гумно. Рабочие пришли вечерять в дом. В кухне накрыли три стола. За одним сидели - хозяин с женой, машинист, кое-кто из, рабочих и в самом конце стола Федор с матерью.
     Захар Денисович вяло хлебал жидкую кашу и, поглядывая кругом, морщился: больно уж много съедают рабочие - что ни день, то пуд печеного хлеба, жрут, будто на поминках.
     Машинист угрюмо молчал, ему нездоровилось. Фрол-зубарь смачно жевал, двигая ушами, и болтал без умолку:
     - Ну как, дорогой хозяин, доволен работой?
     - Доволен, доволен. И чему доволен?..- гнусавил Захар Денисович.Молотьбы пропасть, а рабочие по нонешним годам вовсе не такие, как до войны были, Усердия нету, вот оно что! Взять вот хоть бы мово Федьку - жрать-то он мужичок, а работать мальчик. Все дело на хозяине, а ему деньги плати бог знает за что.
     Федор искоса глянул на мать, она заискивающе и жалко улыбалась. Хозяйка нарочно отставила подальше от нее чашку с кашей, на самый край сдвинула хлеб. Федор видел, что мать ест без хлеба и каждый раз привстает со скамьи, чтобы дотянуться ложкой до чашки.
     - Работать они мальчики,- хихикая, повторил хозяин (выражение это, как видно, ему понравилось), а уж исть мужич-ки!..
     Фрол метнул взгляд на бледное лицо Федора, и губы его дрогнули.
     - Это ты про кого же говоришь? - сухо спросил он.
     - Вообче.
     - То есть как это вообче? - Фрол отложил ложку и слег над столом. Прижмурив глаза, он упорно глядел в переносицу хозяину и сжимал и разжимал кулаки.
     - Вообче про рабочих,- не замечая придирки, самодовольно проговорил Захар Денисович.
     Рабочие за соседними столами, чуя назревающий скандал, перестали гомонить и прислушались.
     - А если я тебе, гаду, за такие слова по едалам дам? - громко спросил Фрол.
     Хозяин оробел: выпучив глаза, он молча глядел на потное и рассерженное лицо зубаря.
     - Как это?..- выхаркнул он под конец.
     - Хоть попробовать?.. Так я могу!..
     - Ты гляди, брат, за такие выраженья сразу в милицию!..
     - Что-о-о?..
     Фрол шагнул из-за стола, но машинист удержал его за руку и с силой посадил на скамью.
     - Выражаться тут нечего!.. - опамятовавшись, бубнил Захар Денисович.
     - Тут выражаться и нечего, а морду твою глинобитную исковырять, как пчелиный сот, вот и все!..- гремел расходившийся зубарь.- Ты не забывай, подлюка, что это тебе не прежние права! Я на тебя плевать хочу! И ты не смей смываться над рабочими! Не я на месте этого Федора, а то давно бы из тебя душу вынул!.. Рад, что попал на мальчишку, и кочевряжишься? Знаем вас, таких-то!.. Что, прикусил язык?.. Цыц!.. Нынче исправнику не пожалишься!.. Я в Красной Армии кровь проливал, а ты смеешь над рабочим смываться?!
     - Замолчи, Фрол, ну, прошу тебя, замолчи!..- Машинист тряс рукав морщеной гимнастерки.
     - Не могу!.. Душа горит!..
     Хозяин присмирел и свел разговор на урожай, на осеннюю запашку. Машинист, до этого молчавший,чтобы сгладить впечатление, произведенное скандалом, охотно поддерживал разговор. Захар Денисович неожиданно сделался ласковым и предупредительным до приторности. Щедро угощал рабочих, под конец даже Федору сказал:
     - Ты чего же, брат Федя, без хлеба ишь? Хозяйка, отрежь ему краюху!.. Хлеба у нас теперя, бог даст, хватит.
     Федор отодвинул черствую краюху и в ответ на недоумевающий взгляд хозяина ответил, кривя губы:
     - Хлеб у тебя горький!..
     - Правильно! - Зубарь стукнул кулаком и вышел из-за стола следом за Федором.
     Рабочие поднялись за ними охотно и дружно.
     Захар Денисович, багровея и моргая, перебегал от одного стола к другому, визжал пронзительно:
     - Что ж вы, братцы?.. Ишо каша молошная есть!.. Хозяйка, живо мечи все на стол!..
     - Благодарствуем за хлеб-соль! - насмешливо сказал чей-то голос.